Часть III. ЖЕНЩИНЫ ДОХРИСТИАНСКОГО ПЕРИОДА В КЕЛЬТО-ИОНИЧЕСКОМ МИРЕ

10. Предэллины

При религиозном и гражданском главенстве женщин он [доэллинский мир]

обладал источником благородных достижений,

который утаивался и зачастую уничтожался позднейшими наслоениями.

Иоганн Якоб Бахофен

Великая единая цивилизация древнего мира достигла своего апогея в период расцвета Крита во втором и третьем тысячелетиях до нашей эры. Господство женщин в организации критского общества с 3700 г. до н.э. до поглощения Крита микенцами около 1400 г. хорошо известно и хорошо задокументировано при археологических исследованиях. Менее известно то, что коренные жительницы домикенской Греции, пеласги, также были гинократическим народом, «в котором доминировало женское начало; мужчины были всего лишь слугами женщин в охоте, в полях, в любви и в войне". * Теперь археология показала, что сами микенцы были гинархическим народом. Раскопки великих микенских дворцов показывают, что этими ранними греками правили женщины так же, как и их пеласгскими предшественницами и критянами, которых они ассимилировали.
Живописные артефакты, раскопанные в Пилосе, Микенах, Тиринфе и других местах археологических изысканий древней Греции, например, найденные на острове Крит, подтверждают наблюдение Чарльза Селтмана о том, что «мужчины были всего лишь слугами женщин». Женщины изображены управляющими колесницами, ведущими охоту, занимающими лучшие места в театре, председательствующими в залах правосудия и получающими почтение от мужчин. На золотом кольце-печатке, раскопанном в Микенах, изображена женщина, «увещевающе поднимающая палец на мужчину, стоящего перед ней». Археологини называют эту женщину «богиней», но на ней нет ни одного из обычных регалий минойско-микенской богини — длинной юбки в складку, змеи, обвивающей ее руку, или двойного топора. Она сидит на табуретке, юбка у нее короткая, руки обнажены, и она больше напоминает современную женщину-босса, чем богиню. Мужчина, которому она делает выговор, держит длинное копье. Судя по всему, он охотник или воин, который нарушил свой долг и был «вызван на ковер» своей начальницей.
На другом кольце из Микен стоит женщина, уперев руки в бока, и наблюдает за мужчиной, стоящим на коленях перед алтарем. Выражение ее лица, а также ее поза не сулят ничего хорошего преступнику перед ней, которому она, вероятно, приказала совершить покаяние у алтаря в качестве наказания за какой-то незначительный акт неподчинения.
Происхождение микенцев до сих пор обсуждается, но данные все больше и больше указывают на анатолийское происхождение. Они были индоевропейским народом, как и народ Чатал-Гуюка, и когда они проникли в Грецию около пяти тысяч лет назад, они принесли с собой два сугубо анатолийских артефакта — свою керамику и свой фирменный стиль, «оба свойственные центральным частям Анатолии» и неизвестные в других местах. ² Примерно через 1500 лет эти эмигрантки из Анатолии встретились с минойцами Крита, переняли их обычаи, изучили их искусства и ремесла, в том числе современное сантехническое дело, и основали то, что мы сейчас называем великой минойско-микенской цивилизацией.
Микенцы, ахейцы Гомера, изгнали своих ионийских родственниц, которых они обнаружили на Пелопоннесе, и выгнали их в Аттику и обратно через Эгейское море в Анатолию. Когда примерно пятьсот лет спустя дорийцы напали с севера и разрушили славную эпоху Микен, только Ионическая Аттика на материковой Греции сохранила семена утраченной культуры, и именно здесь, в Аттических Афинах, возникла классическая греческая культура. Греческое возрождение должно было произойти примерно через 600 лет после дорийского завоевания.
Ионийцы, по-видимому, были жизненно важной хромосомой в греческом генетическом комплексе. Ибо именно эти ионийцы, предки величия классической Греции, сами того не ведая, вернулись на свою древнюю родину, Анатолию, и основали там государства Ионии – те небольшие народы Западной Азии, которые стали основателями европейской цивилизации – Лидии, Ликия и Кария.
Даже после того, как Афины перестали быть гинархией, ее дочерние государства в Анатолии оставались гинократическими и смогли передать великую минойско-ионийскую культуру не только классической Греции, но и Риму, полуострову Италия, Европе и Британским островам.
Лидийцы заняли часть Ионии на территории современной Турции, древней Анатолии, к западу и югу от современного турецкого города Измир (Смирна). Когда прибывшие ионийцы привезли свою богиню Афину в Лидию, они нашли там высеченное в каменной нише у подножия горы Сипил за Смирной колоссальное изображение богини, которую они сразу же идентифицировали как свою Великую Богиню Афину, но которая фактически была прототипом Афины, Великой Богиней Потнией-Тиамат, богиней аборигенов Анатолии и более поздних исторических народов Ближнего Востока от Шумера до Палестины.
О Лидии Геродот пишет, что самым примечательным в стране в его время — пятом веке до нашей эры — было «сооружение огромных размеров, едва уступающее огромным памятникам Египта, основание которого образовано огромными каменными глыбами; все сооружение составляет шесть стадий и два плетрона в окружности» (около одной мили). ³ Здесь мы видим еще один пережиток инженерной работы древних мореплавателей, чьи методы работы с камнем не могут быть воспроизведены даже современными строителями. Еще одним отголоском утраченной цивилизации была традиция среди лидийцев времен Геродота, согласно которой огромный памятник был построен «женщинами древности» ⁴ , что является очевидной памятью о древней способности женщин строить стены и перемещать камни с помощью таинственных приспособлений.
В Ликии и сегодня есть подобный мегалит — каменный столбчатый блок весом восемьдесят тонн, происхождение которого теряется в глубине веков. ⁵ В шестом или пятом веке эллинские греки вырезали фигуры на колонне, но они не знали ни истории, ни происхождения мегалита.
Геродот подтверждает силу выживания древних матриархатов в Ликии вплоть до его времени: «Спросите ликийца, кто он, и он назовет свое имя, имя своей матери и матери своей матери, но никогда имя своего отца. Если свободная женщина выйдет замуж за раба, их дети станут свободными гражданами; но если свободный мужчина женится на рабыне, даже если он будет первым гражданином государства, его дети лишаются всех прав гражданства». ⁶ Это, без сомнения, был общий обычай среди древних матриархатов, обычай, который древние мореплаватели принесли в самые отдаленные уголки, и который до сих пор преобладает в Океании и Полинезии.
То, что карийцы в древние времена были могущественным народом, подтверждают таблички, раскопанные в Угарите (Рас-Шамра в Сирии) в 1920-х годах. В этих текстах карийцы упоминаются как krk, и они были могущественным народом в то время, когда таблички были записаны в пятнадцатом веке до нашей эры.
Геродот пишет о карийцах, что они были великими мореплавателями и были «в те дни несомненно самыми известными из всех народов земли». ⁷ Еще в исторические времена египтяне называли Средиземное море «морем Хару» в честь карийцев. Именно с этими карийцами, говорит Геродот, ассимилировались вытесненные греческие ионийцы, когда они были изгнаны с Пелопоннеса около 1400 г. до н.э. И важно, что некоторые из величайших имен поздней классической Греции, от Фалеса, Анаксимандра и Пифагора до Аспазии и Геродота, произошли от этих карийско-ионийских браков более раннего времени.
Кария прославилась также благодаря женщинам, которых она создавала. Артемисия Галикарнасская была карийкой и прославилась в истории как великая адмиралка в персидских войнах. «Ее храбрый дух», пишет Геродот, «послал ее на войну» во главе жителей Коса и Галикарнаса. «Ее флот превосходил любой флот на персидской стороне, за исключением флота сидонцев [финикийцев]... И она также дала Ксерксу более разумный совет, чем любой другой из его союзников». ⁸ Через пятьсот лет после персидских войн Аполлоний Тианский привел Артемисию как пример отваги колеблющимся афинянам своего времени, называя ее «той женщиной-адмиралкой, в которой нет ничего женского». ⁹
У близкородственных мизианцев также была знаменитая женщина-воительница в лице Гиеры, которая сражалась во главе своих армий в Троянской войне. Филострат в «Героике» говорит о Гиере, что Гомер не упомянул о ней в «Илиаде», потому что «эта величайшая и лучшая из женщин, военачальница мизийских войск до Трои, затмила бы его героиню Елену».
Эти женщины были предшественницами кельтских женщин поздней Европы, и невозможно не предположить, что они могли быть прямыми предками кельтских королев-воительниц Британии, Европы и Ирландии более позднего времени. Карийские женщины были не только доблестными, они были также одарены умом. Ведь Аспасия, которую Перикл и Сократ считали самой умной гречанкой своего времени, была карийкой из Милета.
Карийцы, очевидно, были не только морскими королями и авантюристами, но и настоящими гражданами мира. Их повсеместное распространение было настолько печально известным, что в первом веке Страбон, римский историк-географ, писал о них: «Эмиграция карийцев не является предметом познания». Известно, что карийцы сопровождали финикийскую царицу Дидону, когда она бежала из Тира в тринадцатом веке и основала город Карфаген в Северной Африке. Карийцы были не только в охране царицы Нефертити, но и в охране царицы Гофолии в Иерусалиме во времена Иосафата. Основа «кар-» во многих топонимах древнего мира свидетельствует о влиянии этих людей на древнюю географию и историю. От Каркемиша до Карфагена они дали названия знаменитым городам. Возможно даже, что «Каэр» в составе кельтских топонимов Уэльса и Ирландии, — это тот же самый «Кар» — Каэрлеон, Каэрнарвон (или Карнарвон, как его теперь называют), Кайрфилли и Кармартен.
Ирландская легенда гласит, что милезианцы, первые кельтские поселенцы Ирландии, были выходцами из Милета в Карии. Это всегда считалось необоснованным мифом, но так ли он безоснователен? Карийцы были морскими королями и, подобно финикийцам, получившим всю славу, часто посещали оловянные рудники Корнуолла. Почему бы им не посещать еще и Ирландию?
Вполне разумно предположить, что карийцы достигли Британских островов по морю где-то в начале второго тысячелетия, после того как они смешались с ионийцами. Но задолго, задолго до этого, эти белокурые карийцы распространились по суше на север и запад от своей древней родины в Анатолии до самой Европы. За тысячелетия своих странствий по необитаемой южной и центральной Европе они забыли свое древнее наследие, сохранив лишь священные реликвии славного прошлого, золотые реликвии, что упали с неба и чье значение они давно забыли.
И могли ли эти кельты быть последними выжившими представителями древней расы — рыжеволосыми людьми, память о которых была священна для самых древних египтян, красно-золотыми чужеземцами, которые в древние времена плавали по миру и оставили свой образ навсегда запечатленным в памяти всех народов?
Ионийцы Анатолии, писал Геродот, «были первыми из греков, совершившими дальние плавания», и именно они познакомили греков с Адриатикой, с Тирренией [Италия], с Иберией [Испания] и городом Тартесса [Фаршиш, Кадис]. ¹² Они также основали современный город Марсель (древняя Массалия) во Франции и великий город Элея в итальянской Лукании, где Ясон ранее построил свой Храм Геры.
Однако до основания этих мест ионийцы колонизировали Корсику, Сардинию, Сицилию и всю подножие итальянского сапога. Перед Троянской войной в Италии обосновалась колония ликийцев, как пишет Вергилий в «Энеиде». Это были вольски, чья королева Камилла была главой итальянских объединенных сил, которые бросили вызов вторгшимся троянцам Энея после падения Трои.
Вот наконец и от волсков пришла героиня Камилла,
Конные рати ведет и блестящие медью дружины.
Нежные руки ее не тонкие пряди вращают
И не искусством Минервы слывут, — но в трудные битвы
Смело несется она и в запуски ветр обгоняет…
Домы и нивы покинув, бежит молодежь любоваться
Храброю девой; и жоны толпами дивятся, и долго
Вслед за идущей глядят, и, уста в удивлении раскрывши,
Смотрят, как нежные плечи пурпуром царским покрыты,
Как золотое колечко сплетает прекрасные кудри,
Как на плече ее ликийский колчан перевешен,
И острие у копья пастушеский мирт обвивает.¹³
(Перевод И. Г. Шершеневича, 1851—1852)
Камилла была прототипом кельтской королевы-воительницы позднейшей кельтской Европы и Британских островов, и она несла «ликийский колчан». На то, что ранние латиняне были тесно связаны с кельтами Европы, указывает их язык. Историк Моммзен пишет: «Между кельтами и древними италийцами существует тесная филологическая близость — более тесная, чем между последними и эллинами [которые были в основном дорическими народами]. Ветвь великого древа, от которого произошли индоевропейские народы Южной и Западной Европы, сначала разделилась на греков и итало-кельтов, а последние через некоторое время разделились на кельтов и доримских итальянцев. Историю необходимо привести в соответствие с этой теорией, поскольку то, что до сих пор называлось «греко-римской» цивилизацией, вполне могло быть «греко-кельто-римской» [курсив автора].
Но поскольку и римская, и греческая цивилизации в конечном итоге произошли из Ионической Анатолии, «греко-кельто-римскую» цивилизацию Моммзена проще и точнее можно было бы назвать кельто-ионийской.
Однако ликийцы и карийцы не были первыми из анатолийских ионийцев, колонизировавших Италию. Еще до них, а также до Ясона и Медеи пришли лидийские этруски. Изгнанные из Лидии голодом в далеком прошлом, говорит Геродот, эти люди взяли корабли из Смирны (Измира) под Тиррением, высадились на берег в западной Италии, на Тирренском берегу, и основали там одну из самых цивилизованных наций древнего мира.
«Кто мог мечтать, — спрашивает Грималь, — о мощи империи на итальянском полуострове, которая могла бы соперничать с величием классического Рима — империи, которая фактически навязала свою политическую структуру самому великому Риму» и культура которой была семенем Римской цивилизации. Когда они столкнулись с этрусской цивилизацией в Лациуме, «латинские народы пережили эволюцию, подобную той, которая преобразила греческих иммигрантов, когда они вступили в контакт с критской цивилизацией на берегах Средиземного моря... Из всего этого мы видим, что цепь обстоятельств, приведшая к римскому чуду, не так уж отличалась от той, которая произвела чудо классической Греции».¹⁵
И критская, и этрусская цивилизации превзошли цивилизации Греции и Рима; однако обе эти великие предшественницы были совершенно забыты их культурными потомками, и о самом их существовании до вчерашнего дня никто не подозревал. Эллинские греки, возможно, имели какое-то оправдание своему незнанию своего критского наследия, поскольку долгий темный век отделял расцвет Крита от расцвета Афин. Но у римлян не было такого оправдания. К тому времени, когда этрусская цивилизация начала угасать в четвертом веке до нашей эры, Рим уже был на пути к величию. В Италии не было темных веков до тех пор, пока в пятом веке нашей эры на нее не обрушился всеобщий мрак средневековой Европы. «Забвение, которому были преданы этруски, — пишет Грималь, — произошло благодаря человеческой воле, своего рода заговору молчания» со стороны римлян. ¹⁶ Мировые лидеры Pax Romana предпочли считать свою цивилизацию уникальной, не имеющей никаких долгов ни перед кем. По этой причине римские историки и поэты классической эпохи игнорировали своих этрусских учителей, а Вергилий в своем великом римском эпосе изображал ранних этрусков полуварварами, во многом такими же, какими современные историки изображают кельтов.
Этруски внесли свой вклад в создание позднего Рима «его конституции, языка, искусства, обычаев и религиозных обрядов».¹⁷ И все же на протяжении тысячелетий эти люди были практически неизвестны.
Когда Эней и его троянцы достигли Италии после падения Трои в конце второго тысячелетия до нашей эры, они обнаружили там потомков лидийцев, этрусков — или тирренцев, как они себя называли, — прочно обосновавшихся и достигших очень высокого уровня цивилизации.
Согласно Ливию, как и Вергилию, Эней женился на Лавинии, потомственной этрусской принцессе Лациума, став, таким образом, королем Лациума, как это делали все короли в древние времена. По словам Ливия, после смерти Энея Лавиния в истинно гинократическом стиле осталась правящей царицей, в то время как ее сын от Энея, Асканий, был вынужден покинуть дом и основать новый город в Альба-Лонге.
Великие семьи Юлианов и Клавдиев позднего Рима заявляли о своем происхождении от Аскания, сына Энея; однако в древнем Риме нет ни Юлиев, ни Клавдиев. Чтобы объяснить это несоответствие, Вергилий говорит, что Асканий изменил свое имя на Иул, но Ливий ничего об этом не говорит. И все же, пусть даже и так, это не относится к Клавдиям. Таким образом, имена Юлий и Клавдий должны относиться к этрусским матриархам Юлии и Клавдии, которые дали свои имена римским племенам, когда Ромул разделил людей на курии и назвал их в честь женщин, как утверждает Ливий. ¹⁸
Тацит в «Анналах» сообщает о существовании очень ранней Клавдии, «Клавдии Квинты, чья статуя была освящена нашими предками в храме Матери Богов; поэтому линия Клавдиев считалась священной [курсив автора] и принадлежала к числу божеств». ¹⁰ Без сомнения, существовала и древняя Юлия, имя которой было забыто, как и имя Клавдии – если не считать одного краткого отрывка из Тацита.
Сам Ромул был законным царем Рима только благодаря своей матери, Рее Сильвии, этрусской принцессе. Чтобы не позволить ей править на своем законном троне или родить детей, которые могли бы стать законными наследниками, узурпатор Амулий заточил ее среди весталок. Но, несмотря на все предосторожности Амулия, бог Марс каким-то образом добрался до Реи, и она родила близнецов Ромула и Рема. Таким образом, по праву наследования по материнской линии Ромул стал царем Рима.
Эта история напоминает историю о царе Акрисии Аргосском из греческого мифа. Так как этот царь, чтобы помешать своей дочери Данае выйти замуж и лишить его трона, который он приобрел благодаря браку с царицей, заточил Данаю в бронзовой башне. Но Зевс посетил ее в виде золотого дождя, и она стала матерью Персея. Итак, Персей не более мифологичен, чем Ромул. Хотя оба царя граничат с легендами, они, без сомнения, были реальными историческими личностями: Персей правил в Микенах в четырнадцатом веке, а Ромул— в Италии в восьмом. Обе легенды были мифологизированы, чтобы скрыть их истинное значение — абсолютное право дочери наследовать трон и махинации ее родственников-мужчин с целью лишить ее этого права.

Переводчица: Наталья Майорова

Авторка: Э.Гулд